Неточные совпадения
Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не
видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же
видит?.. за столом
Сидят
чудовища кругом:
Один в рогах, с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.
Самгин
видел, что в темноте по мостовой медленно двигаются два
чудовища кубической формы, их окружало разорванное кольцо вооруженных людей, колебались штыки, прокалывая, распарывая тьму.
Я бросился к окну и
вижу, на меня снизу смотрит страшное, тупое рыло
чудовища.
Из этого разговора ты
увидел, что Рахметову хотелось бы выпить хересу, хоть он и не пьет, что Рахметов не безусловно «мрачное
чудовище», что, напротив, когда он за каким-нибудь приятным делом забывает свои тоскливые думы, свою жгучую скорбь, то он и шутит, и весело болтает, да только, говорит, редко мне это удается, и горько, говорит, мне, что мне так редко это удается, я, говорит, и сам не рад, что я «мрачное
чудовище», да уж обстоятельства-то такие, что человек с моею пламенною любовью к добру не может не быть «мрачным
чудовищем», а как бы не это, говорит, так я бы, может быть, целый день шутил, да хохотал, да пел, да плясал.
Вообще
видишь не веселые вещи; как же тут не будешь мрачным
чудовищем?
Только, Вера Павловна, если уж случилось вам
видеть меня в таком духе, в каком я был бы рад быть всегда, и дошло у нас до таких откровенностей, — пусть это будет секрет, что я не по своей охоте мрачное
чудовище.
Поистине это
чудовище может напугать кого угодно, особенно того, кто
видит его в первый раз.
Я
видел: по стеклянным рельсам медленно катились прозрачно-стеклянные чудовища-краны, и так же, как люди, послушно поворачивались, нагибались, просовывали внутрь, в чрево «Интеграла», свои грузы.
О, конечно, это грубый пример, это схема, но в лице этого двухголового
чудовища я
вижу все, что связывает мой дух, насилует мою волю, унижает мое уважение к своей личности.
— Но будет и кое-что редкое. Сегодня утром рыбак принес морского петуха. Я сама
видела. Прямо какое-то
чудовище. Даже страшно.
Главного виновника пристав не успел допросить, он только
увидел широченную спинищу, шляпу над косматой гривой и широченные рукава, которыми размахивало это
чудовище, исчезая в повороте на главную улицу, стараясь скрыться.
Ей показалось, что она
увидела громадную, плохо освещенную комнату, полную
чудовищ; из-за перегородок и решеток, которые тянулись по обе стороны комнаты, выглядывали страшные рожи: лошадиные, рогатые, длинноухие и какая-то одна толстая, громадная рожа с хвостом вместо носа и с двумя длинными обглоданными костями, торчащими изо рта.
Иногда я замечал огромный венок мраморного камина, воздушную даль картины или драгоценную мебель в тени китайских
чудовищ.
Видя все, я не улавливал почти ничего. Я не помнил, как мы поворачивали, где шли. Взглянув под ноги, я
увидел мраморную резьбу лент и цветов. Наконец Паркер остановился, расправил плечи и, подав грудь вперед, ввел меня за пределы огромной двери. Он сказал...
И в ту же секунду Ваня Андруцаки почувствовал, что огромная живая тяжесть, вздрагивая и сопротивляясь, повисла у него на натянувшемся вкось перемете, в самой глубине моря. Когда же, позднее, наклонившись за борт, он
увидел под водой и все длинное, серебряное, волнующееся, рябящее тело
чудовища, он не удержался и, обернувшись назад к артели, прошептал с сияющими от восторга глазами...
Там лежит длинная, пологая гора, увенчанная старыми развалинами. Если приглядишься внимательно, то ясно
увидишь всю ее, подобную сказочному гигантскому
чудовищу, которое, припав грудью к заливу и глубоко всунув в воду свою темную морду с настороженным ухом, жадно пьет и не может напиться.
На том месте, где у
чудовища должен приходиться глаз, светится крошечной красной точкой фонарь таможенного кордона. Я знаю этот фонарь, я сотни раз проходил мимо него, прикасался к нему рукой. Но в странной тишине и в глубокой черноте этой осенней ночи я все яснее
вижу и спину и морду древнего
чудовища, и я чувствую, что его хитрый и злобный маленький раскаленный глаз следит за мною с затаенным чувством ненависти.
Вижу в этой дикой работе нечто страшное, доведённое до безумия. Воющее
чудовище, опустошая недра земли, копает пропасть под собой и, зная, что когда-то провалится в неё, озлобленно визжит тысячью голосов...
Не имел духу разглядеть он их;
видел только, как во всю стену стояло какое-то огромное
чудовище в своих перепутанных волосах, как в лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного вверх брови.
Платонов. Он улыбается, боги! Что это за улыбка! А лицо-то, лицо! B этом лице сто пудов железа! Не скоро разобьешь его о камень! (Подводит его к зеркалу.) Посмотри-ка,
чудовище!
Видишь? И ты не удивляешься?
Она так рада к тому же своему исчезнувшему страху, так счастлива
видеть девочку Вассу вместо страшного
чудовища из Варварушкиной сказки, что и рассуждать больше незачем.
На другой день повторилось то же самое, а на третий день орочи с ужасом
увидели, что крылатое
чудовище идет прямо к берегу.
Едва она приоткрыла дверь, как
увидела полосатое
чудовище совсем близко от жилища.
«Точно глаза
чудовища», — подсказало мне мое встревоженное воображение, когда при свете тускло горевших газовых рожков я
увидела выступившие светлыми полосками дверные стекла.
Пашка, не разбирая дверей, бросился в палату оспенных, оттуда в коридор, из коридора влетел в большую комнату, где лежали и сидели на кроватях
чудовища с длинными волосами и со старушечьими лицами. Пробежав через женское отделение, он опять очутился в коридоре,
увидел перила знакомой лестницы и побежал вниз. Тут он узнал приемную, в которой сидел утром, и стал искать выходной двери.
— Пожалуйста, покажите мне его, я никогда еще не
видел на свете
чудовища.
— А ты не хотела привезти ее. Ты не хотела, чтобы она
видела своего отца! — рассвирепел больной. — Презренная женщина! Ты хотела отомстить мне, наказать меня… или скорей, я тебя понимаю, я угадываю, ты сама ее убила, ты убила нашего ребенка,
чудовище, бесчувственная мать…
И точно, как он провел мне своим оленьим рукавом по лицу, мои смерзшиеся веки оттаяли и открылись. Но для чего? что было
видеть? Я не знаю, может ли быть страшнее в аду: вокруг мгла была непроницаемая, непроглядная темь — и вся она была как живая: она тряслась и дрожала, как
чудовище, — сплошная масса льдистой пыли была его тело, останавливающий жизнь холод — его дыхание. Да, это была смерть в одном из самых грозных своих явлений, и, встретясь с ней лицом к лицу, я ужаснулся.